Вершина мира. Книга первая - Страница 262

262

– Конечно, нет, – мягко согласился он, стирая пальцем предательскую влагу с моей щеки.

То, чего я боялась, так и не случилось. Все четыре дня, что прошли с того злополучного вечера, я с тревогой заглядывала в глаза Влада, до влажных ладоней опасаясь увидеть отголоски прошлого страха или отчуждения. Ничего. Мудрая тетка оказалась права. Парень перестал вспоминать об учиненной над ним расправе, едва смог ходить прямо и не морщиться, вставая, восприняв все происшествие с философским спокойствием. Еще и утешать пытался, когда мои душевные терзания заходили слишком далеко, искренне недоумевая, из-за чего я так переживаю. А я, как ни старалась, не сумела объяснить непонятливому, что не имела права так поступать. На что Влад неизменно фыркал – имела, не имела, какая разница, если все уже прошло и даже почти не болит. Толку изводить себя из-за прошедшей грозы?!

– Ань, пора, – напомнил Влад, вырывая меня из тяжелых мыслей, и потянул за руку, вынуждая подняться.

Провожать вышли только Саха с Васеной. Сенька, неловко попрощался у порога, сказав, что не силен в кривлянии у задраенного люка.

– Ты, парень, держись, – напутствовал Влада Саха, хлопая того по поджившей спине и заставляя едва заметно морщиться, – и попытайся не влипать в неприятности и Аську не дергай. Если я узнаю, что ты ее обидел, то приеду и голову тебе отверну. А я свои слова на ветер не бросаю.

– Я помню, – хмыкнул Влад, поведя плечами.

– Вот и хорошо, – рассмеялся дядя, сильно сжимая большими ладонями его плечи.

– Только, – Влад лукаво глянул на Саху, – вам придется вставать в очередь за Дмитрием Петровичем, да и поторопиться придется, шкура-то у меня одна, а охотников за ней тогда будет много.

– Ты посмотри, – весело кивнул Саха жене, – он уже шутить пытается. Иди сюда, – Саха притянул его к себе, крепко обнял.

– Поди прочь, лешак! – оттеснила Васька егеря, погладила Влада по волосам, – Ты обещаешь приехать к нам еще раз?

– Да, – шмыгнув носом, несмело улыбнулся, непривыкший к столь бурным проявлениям чувств, Влад.

– И только попробуй не сдержать обещания, – шутливо пригрозила тетка и повернулась ко мне, – А ты Анька, держись. И помни, ты моя самая любимая девочка. Слышишь? Все, пошли вон противные дети, иначе я вас не отпущу.

Я кивнула и взбежала по трапу, где уже ждал Влад.

– Ань! – окликнула меня Васена. Я обернулась. – Ты за Олежкой там пригляди, хорошо? Я что-то волнуюсь.

– Конечно, пригляжу, Вась, все будет в порядке, – я тряхнула головой и, напоследок помахав рукой, задраила люк.

Я устроилась в кресле пилота, а Влад привычно занял место штурмана. Пристегнувшись, щелкнула тумблером и несколько минут слушала, как прогреваются двигатели, плавно потянула на себя штурвал. «Беркут» чуть вздрогнул, повинуясь моей команде и начал медленно подниматься вверх. Я сделала прощальный круг над домом Сахи, Влад не удержался и прилип к иллюминатору, чтобы в последний раз глянуть на две фигурки, освещенные яркими лучами прожекторов.

– Прекрати скакать и пристегнись, – нетерпеливо велела я, – идем на взлет, и будет перегрузка, иначе нам не хватит топлива до станции.

Влад нехотя уселся обратно и, пристегнувшись, отвернулся от меня. «Беркут» взвыл всеми двигателями и, круто задрав нос, помчался навстречу звездам. Кратковременная перегрузка с силой вдавила в подушки кресла.

Девять минут, корабль выскочил из атмосферы, а Бора стала похожа на огромный изумрудный детский мяч. Выйдя на внешнюю орбиту, отключила двигатели, позволяя «Беркуту» свободно дрейфовать. Настроившись на маяк станции, уточнила координаты и принялась за навигационные расчеты. Хмурый Влад заерзал в кресле, собираясь вставать.

– Вернись на место, – остановила его я, не отрываясь от приборной доски, – сейчас включим ускорители и полетим домой.

Едва вышли на заданную траекторию парень отстегнул ремни и молча покинул рубку. Я проводила его сочувствующим взглядом, всегда тяжело покидать место, где, несмотря на все трудности, успел прижиться.

Связавшись с диспетчером станции, сообщила предположительное время нашего прилета. Диспетчер зафиксировал данные и ответил, что нас будут ждать на двенадцатой площадке. Заканчивая переговоры, попросила переключить меня на Наташку. На экране появилось недовольное Наташкино лицо, и она уже открыла рот, чтобы отчитать позднего визитера, но увидав меня, подруга расцвела искренней радостью.

– Привет! – пропела она, сдувая непослушную прядку со щеки.

– Мы уже вылетели, – обрадовала ее я.

– Как у вас там?

– Все замечательно, – хмыкнула я и рассказала ей, что случилось за последний месяц и почему мы так задержались. Когда речь зашла о том, что папаня сам затеял расследование и пропадал где-то три дня, с удивлением отметила, что Наташкины глаза беспокойно блеснули. Но она быстро придала себе излишне равнодушный вид. Такое поведение подруги меня немного смутило.

– Как Дим-м…митрий Петрович? – поспешно и как-то испуганно поправилась она.

– Нормально все, – медленно проговорила я, более внимательно наблюдая за ней, – что с ним станется. Он прилетит немножко позже нас.

– Да? – раздосадованно подняла она одну бровь.

– У него на корабле больной подросток, – напомнила я, – им нельзя идти слишком быстро.

– Хорошо, я вас встречу, – вздохнула подруга.

Я откинулась на спинку кресла, задумчиво постукивая по губам, умолкшим наушником. Наташка ведет себя в высшей степени странно. Ее никогда не волновал генерал, более того, подруга не упускала возможность побольнее поддеть бравого полицейского. А если вспомнить, как бравый генерал рвался домой и сопоставить эти два явления… Или я дурак, или между ними что-то произошло за время моего отсутствия. Только вот интересно что? Может, она его тогда сковородкой все-таки хватила, и у папани мозги повернулись? Что он там сказал – «вообще-то она ничего» – так, кажись. Да что же это… да как же?! Я слегка растерялась от озарившей догадки, чувствуя, как ворохнулась потревоженная детская ревность. Как они могли? Мой папа и моя лучшая подруга? Что это вы так всполошились, доктор? Даже если между ними что-то и есть, то вам, собственно, какая разница? В конце концов, ваш папенька и без того потратил свою жизнь на ваше воспитание и теперь имеет право на личное счастье. Имеет, пришлось соглашаться мне со своим сарказмом, здраво рассудив, что что бы ни случилось меж ними, это следует воспринимать, как данность. В конце концов, Наташка, как мачеха, предпочтительнее, чем какая-нибудь мадама со стороны.

262