Вершина мира. Книга первая - Страница 8

Грузовой межзвездный корабль, уносящий его в никуда, ничем не отличался от десятков других, на которых уже успел попутешествовать раб. Грязный, вонючий трюм забит такими же несчастными, как и он сам, голов с тысячу, никак не меньше. Каждый прикован цепью к своему кольцу, торчащему в переборке. Из соображений гигиены в нужник выводили каждые пять часов, если кто оправится под себя, били нещадно. Кормили раз в день, и на том спасибо. День от ночи здесь отличался тем, что гасили или включали свет. А так, на таких кораблях можно было жить – из озорства и без особой надобности здесь никого не трогали, не желая портить товарный вид.

Шкура заживала, как на собаке. Пять дней у теперь уже бывшего хозяина, да не меньше двух недель на корабле, и глядишь – все затянулось и заросло. Немного поправившийся раб взирал на будущее с некоторой долей оптимизма, хоть и мрачного. Он решил для себя, что если и сейчас от нового хозяина бежать не удастся, то надо довести его до того, чтоб пристрелил раба или уж, на крайней случай, забил до смерти.

Продажное клеймо болело и жгло до сих пор. Но раб успокаивал себя тем, что вытерпеть осталось еще одно такое издевательство при покупке, а уж потом он устроит все, как решил. Впервые за всю жизнь раб испытал жгучую радость оттого, что решился распорядиться собой, как самому хочется…

Глава 3

Транспорт дрогнул и, взвыв напоследок тормозными двигателями, замер на поле главного космодрома Земли. Полтора часа, отведенные на полет, пролетели не заметно.

Вика встречала у дверей карантина, где мы провели не более десяти минут. Одета она была в шорты защитного цвета и того же цвета топ, которые мило смотрелись на ее фигурке. Пряди рыжих волос непокорно выбивались из-под кепочки перевернутой назад козырьком. Издали она напоминала девочку-подростка.

– Ну, наконец-то! – вместо приветствия с места в карьер начала она, сверкая зелеными глазами, – Я уж думала, что вы до завтра не доберетесь. Я уже и гостиницу вам заказала. Отправим туда ваши вещи и поедем в заповедник. Я вам такое покажу! На картинках, небось, только видели. Давайте поживее – вертолет уже под парами!

Чтобы добраться до вертолетной площадки, нужно обогнуть здание порта и пройти через припортовую площадь. Пока мы пересекали ее, я беспрестанно вертела головой. Шум и суета навалились, обрушившись водопадом звука, ярких цветов и разнообразных, не всегда приятных, запахов, приятно вздернули нервы, обещая, совсем как в детстве, небывалые приключения.

Продавцы с расписными лотками на шее, таксисты, громкоголосые зазывалы ресторанов, на все лады расхваливавшие свои заведения. Здесь даже был турок, по виду такой же старый как и его шарманка, ручку которой он постоянно накручивал, извлекая красивую и немного хрипловатую мелодию. На крышке шарманки примостилась неизменная обезьянка, одетая в малиновую жилетку и такого же цвета феску на голове, вытаскивающая счастливые билеты всего за полкредита. Я приостановилась и протянула обезьянке денежку, она с умным видом обнюхала монетку и, видно удостоверившись в ее подлинности, протянула мне скрученный клочок бумаги. Я развернула и прочла более чем странное послание: «Никогда не делайте лишних движений, это поможет сохранить вам нервы, зубы и большую часть волос». Явная чушь, но чего еще можно хотеть за полкредита?

Веселая, многоголосая суета вызывала ощущение праздника и у меня зародилась надежда, что этот день я проведу весело и желательно без досадных приключений. Но как это всегда бывает, когда вспоминаешь всуе госпожу Фортуну, а тем более, если решаешь, что она тебе что-то должна, она начинает выкидывать неприятные шутки.

…Небольшую партию рабов и его в том числе, выгрузили на какой-то планете. Судить о том, бывал ли он здесь раньше, не было никакой возможности – все порты похожи как две капли воды. Рабов выстроили в ряд, приковали наручными кандалами к общей цепи и повели вон из порта. День на планете выдался теплым, пронизанным насквозь солнечными лучами. Глядя сейчас на чахлую припортовую травку, отдаленно еще хранящую зеленый цвет, он ловил себя на том, что умирать-то совсем не хочется, но следуя принятому ранее решению, гнал от себя эти мысли и пытался оказывать всяческое неповиновение двум конвойным.

Живой товар вывели на пустынную, закатанную в бетон, площадку, на которой располагались только транспортные машины. Рабов согнали в тесное стадо. Пока один из конвойных ходил за бумагами, а второй увлеченно раскуривал трубку, раб вышел из толпы, грохнулся в мягкую пыль и принялся разглядывать свои босые грязные ноги. Вскоре его внимание привлекла компания молодых людей, спешащая к одной из машин. Они были беззаботны, веселы и у них была свобода, он смотрел на них с печалью и завистью. Ведь, если разобраться, он такой же, как они и даже красив, так, по крайней мере, утверждала хозяйка борделя, у которой ему довелось работать, и дочка позапрошлого хозяина, юная взбалмошная дура, совсем недавно превратившаяся из угловатого подростка в симпатичную на вид девушку, когда влюбилась в него (вот усмешка судьбы! раба!), и, затаскивая его на сеновал, шептала жаркие ласковые слова. Он не очень-то сопротивлялся, хотя и представлял, чем это может для него закончиться, но и хозяйской дочке не сильно-то откажешь. Встречались они у сеновала столько раз, сколько пальцев на одной руке, никак не меньше. Потом их застукал отец девчонки. Рабу, конечно, изрядно намяли бока, но молодая вертихвостка какими-то правдами и неправдами выторговала своему подневольному любовнику жизнь. Его продали в тот же день в такой спешке, что забыли шлепнуть клеймо о продаже.